Эта страна с населением 90 миллионов человек граничит с Ираком и Турцией на западе, с монархиями Персидского залива на юге, с Арменией, Азербайджаном и Туркменистаном на севере, с Афганистаном и Пакистаном на востоке. Половина населения богатого нефтью Ирана состоит из этнических и религиозных меньшинств, он окружён зонами конфликтов и открытых войн, а также суннитскими государствами, с которыми издавна соперничала эта колыбель шиизма.

Древняя Персия, против которой Мухаммед объединил Аравийский полуостров в новой вере — исламе, стала своего рода бомбой замедленного действия. Есть все основания опасаться, что крах нынешнего режима вызовет внутренние потрясения, которые в конечном итоге затронут весь регион.

Опасность велика, и единственный способ её избежать — организовать политический переход от умирающей теократии к режиму свобод, к которому так стремятся иранцы.

Именно это произошло в Испании в период между концом франкистского режима и установлением демократии. Конечно, Европа того времени не имеет ничего общего с современным Ближним Востоком. Испания жила в мире, Иран — нет, но с разницей в полвека у иранцев есть то же преимущество, что и у испанцев.

В Иране, как и в Испании, даже в условиях диктатуры есть группа людей, порвавших с ортодоксальностью существующей системы — это реформаторы, желающие подлинных перемен и достаточно трезво мыслящие, чтобы понять их необходимость.

В Испании это были в основном технократы, получившие образование в США и европейских столицах. В Иране мужчины, иногда и женщины, в своё время поверившие в исламскую революцию, а то и участвовавшие в массовых репрессиях, больше не могут мириться с коррупцией, слепотой и региональным авантюризмом режима.

Многие из них сдержанно выражали своё несогласие в парламенте, в прессе, в культурной жизни и даже в высших эшелонах власти. Кто-то открыто порвал с теократической элитой, выдвинув свою кандидатуру на выборные должности — мэров, депутатов, на пост президента Республики.

Те из них, чьи кандидатуры не были запрещены теократическими властями, стали оппозиционерами «внутри» режима и быстро оказались в изоляции, обречённые на бездействие, как, например, Мохаммад Хатами, реформатор, дважды избранный президентом в 1997 и 2002 годах, или помещены под домашний арест, как Мир-Хосейн Мусави, кандидат в президенты, проигравший в 2009 году ультраконсерватору Махмуду Ахмадинежаду в результате массовых фальсификаций.

Таким образом, в Иране существуют целые «отряды» реформаторов — явных и скрытых. Их число варьируется в зависимости от состава администрации, но они есть даже в духовенстве. Это очень напоминает ситуацию в СССР в эпоху перестройки Михаила Горбачёва. Эти люди — будем надеяться — смогут на время взять на себя роль преемников, которая в нормальных условиях должна была бы достаться организованной оппозиции — но таковой в Иране давно нет.

В этой стране, где когда-то кипела политическая жизнь, все партии и даже политические течения беспощадная теократия уничтожила массовыми арестами, казнями и убийствами.

Помимо реформаторов внутри режима, в Иране сегодня нет сил, готовых взять власть. Но это не значит, что в стране нет оппозиции. В Иране есть много художников, адвокатов и писателей, ярких личностей, вызывающих восхищение своим мужественным противостоянием режиму. Эти диссиденты не единственные, чей голос прозвучит в предстоящих дебатах. Протестное движение, на протяжении трех десятилетий непрерывно бросавшее вызов Исламской Республике, подготовило бесчисленное количество мужчин и женщин к борьбе за свободу.

Старшему поколению, принимавшему участие в кампаниях за избрание и переизбрание Хатами, уже за пятьдесят. Молодежь выходила на улицы после гибели в 2022 году молодой женщины, убитой боевиками режима за то, что она «недостаточно» покрывала голову. Это дало новый толчок движению «Женщина, Жизнь, Свобода». В 2009 произошла «Зелёная революция» — массовые выступления против фальсифицированного переизбрания Ахмадинежада.

Каждый раз властям удавалось вернуть контроль с помощью всё более жестоких репрессий. Только за прошлый год муллы казнили более 500 человек. Но эта непрерывная борьба реальной страны против легальной превращает Иран в абсолютный парадокс. Несмотря на жестокую диктатуру и тот факт, что республиканские институты полностью подчинены религиозным структурам во главе с Верховным лидером, в мире нет другой страны, где столько граждан имеет такой значительный политический опыт.

Иран, по сути, страна политически информированных граждан. Чтобы избежать кровавого хаоса, наиболее уважаемым реформаторам и диссидентам надо совместно призвать к мирному переходу, который позволил бы сформировать политическое поле и провести свободные выборы. Время не ждёт. Счет идет на дни.

(Фото: Джефф Ливингстон @Flickr)