Какая-то ясность есть только в краткосрочной перспективе. Через несколько недель, самое позднее к Пасхе, российская армия попытается преподнести Владимиру Путину контроль над украинскими регионами, об аннексии которых он так поспешно объявил более четырех месяцев назад. Для Кремля это неотложная задача, поскольку с конца марта в дело вступят европейские танки, и чем больше их поставят, тем труднее будет войскам генерала Герасимова добиться значительных успехов.
Обратный отсчет начался, но что потом?
Либо, и это первая гипотеза, российское наступление провалится, и воодушевленная украинская армия оттеснит деморализованные российские войска со всех или с части территорий, завоеванных ими с 24 февраля. Тогда Владимир Путин будет настолько унижен внутри страны и дискредитирован на международной арене, что встанет вопрос о его политическом выживании, и у российской армии, при любом президенте, не останется другого выхода, кроме как вложить все свои ресурсы в закрепление демаркационной линии.
Либо, и это вторая гипотеза, наступление генерала Герасимова позволит российским войскам продвинуться достаточно далеко, чтобы несколько европейских стран, во главе с Польшей, ускорилипоставки истребителей Украине. Интенсивность боевых действийвозрастет. Украинцы начнут отступать, но новые средства ПВО, которые они получат до лета, не позволят русским взять Киев и многие другие города за пределами Донбасса. Путин расширитподконтрольные территории. С политической точки зрения, он сохранит лицо, но, в действительности, лишь сместит линию фронта в ущерб украинцам, при этом их не победив. В этом, втором варианте, демаркационную линию фиксирует Украина, только, в любом случае, это будет корейский сценарий.
Одна часть Украины постепенно интегрируется в Евросоюз под защитой НАТО. Другая Украина, аннексированная Путиным и окруженная его войсками, полностью интегрируется в Россию, и между этими двумя Украинами, которые быстро станут столь же несхожими, как две Кореи, будет возрастать экономический разрыв.
На северо-западе динамизм молодых городских средних классов, западные инвестиции и бюджетная поддержка ЕС длявосстановления городов и промышленности, создадут условия для стремительного роста. На юго-востоке будет ощущаться нехватка средств, уровень образования будет ниже, а старой советской промышленности и сельского хозяйства не хватит для обеспечения реального роста.
Этот жесткий контраст для Москвы, и с годами Украина, которую, конечно, назовут « Западной », будет играть для « Восточной » Украины, а также и для всей России, ту же роль витрины демократии, которую Западный Берлин играл в свое время для стран коммунистической Центральной Европы.
За ожесточённой войной последует ремейк холодной войны, но, в отличие от генеральных секретарей коммунистической эпохи, Владимир Путин не олицетворяет собой коллегиальную модель руководства, в рамках которой преемственность никак не отражалась на существующем режиме. Каким бы ни было его истощение, биологическое или политическое, он долго не продержится, и даже если допустить, что он переживет провал предстоящего наступления или, напротив, выиграет от продвижения своих войск, его постепенное ослабление поставит Россию перед историческим выбором.
Ей придется выбирать между привилегированным союзом с Китаем и поиском modus vivendi с Евросоюзом. То есть, либо она станетпросто-напросто вассалом страны, население которой в десять раз больше, либо – второй опорой общего континента, укрепившего свою стабильность соглашениями о безопасности, воссоединением Украины и экономическим сотрудничеством, которое необходимо и выгодно как ЕС, так и РФ.
Нет никакой гарантии, что постпутинский Кремль сможет сделать правильный выбор, но у европейских демократий есть два способа побудить его к этому. Первый – помочь добиться успеха на западеУкраины, достаточно неоспоримого, чтобы повлиять на решениероссиян. Второй – выдвинуть уже сейчас предложение по организации континента, обеспечивающего стабильность и процветание всех его стран.
